Спасибо, мудрый человек! Теоретические чтения Живем в век кризиса мировой совести

сайт поговорил с Ириной Антоновой о ее многолетнем руководстве Пушкинским музеем и о современном искусстве.

72 года на одном рабочем месте – это про Ирину Антонову, бессменного директора, а ныне президента Государственного музея изобразительных искусств имени Пушкина.

Мне стали ясны интриги и трусость

– Ирина Александровна, вы легендарный человек, и не только в музейном деле. Часто приходилось обращаться на самый верх?

– В первый раз я обратилась напрямую к Алексею Николаевичу Косыгину, когда нам требовалась помощь в восстановлении стеклянных сводов музея. Все прежние работы не устраняли протечек. И вот недавно я снова была в Кремле у президента. По поводу дела, которым я занимаюсь уже 70 лет. Это создание музейного городка, о котором говорил еще Цветаев.

Как мы боролись за дома, которые должны войти в этот городок, – это целая поэма. Сегодня дело близко к завершению, и только вот кремлевская бензоколонка, которая стоит на ничейном месте напротив храма Христа Спасителя, неприступна! Это место нам нужно – мы хотим создать здесь большой выставочный центр с аудиторией. Я подавала всевозможные бумаги, мне что-то обещали, потом ничего не получалось... И вот в конце января я была у президента, все закрутились, и сейчас я жду решения. Однако время идет, и мне важно успеть сделать еще одно дело.

Последний вопрос, которому я решила посвятить силы, которые у меня еще есть, – это вопрос восстановления Музея нового западного искусства. Невозможно Москве навсегда потерять этот уникальный центр! Восстановив его, страна получит один из величайших музеев в мире. Музей зарубежного искусства первого ряда. Здесь важно государственное мышление. Об этом я тоже говорила с президентом.

– Ваш уход с поста директора ГМИИ на президентскую должность, которую вы конечно же лишили декоративности, совпал с ситуацией вокруг вашего намерения воссоздать Музей нового западного искусства. Все-таки что произошло на самом деле?

– Это было непростое решение и сложная ситуация, уходящая корнями в 1948 год, когда вышло постановление, подписанное Сталиным, о ликвидации Музея нового западного искусства как наносящего непоправимый вред воспитанию советского человека. Собрание музея перевезли к нам в Пушкинский, а потом разделили: часть собрания осталась у нас, а часть переправлена в Эрмитаж.

Мы уже тогда понимали, какая катастрофа произошла – раздел единой коллекции великого музея. Ее собирали Иван Абрамович Морозов и Сергей Иванович Щукин, московские коллекционеры уровня Сергея Михайловича Третьякова. Они гениально предугадали то, что в свое время не смог распознать даже Лувр. Они начали покупать импрессионистов и авангардистов начала XX века – до того, как их признали музеи Нью-Йорка и Парижа. И вот, что очень важно, эти коллекции были собраны именно для Москвы, чему есть документальные свидетельства.

А в результате Москва лишилась первого в мире музея современного искусства. Первого, потому что он был создан в 1923‑м, на пять лет раньше знаменитого нью-йоркского Museum of Modern Art. Когда я в 2012 году изложила проблему на встрече президента Владимира Путина с деятелями культуры, он, как мне показалось, отнесся к ней с пониманием.

Владимир Путин – один из президентов времен Ирины Антоновой / Global Look Press

– Но почему ничего не сдвинулось с места?

– С одной стороны, мне звонили многие. Но кто слышал их голоса, кроме меня? Министр Мединский обещал свою поддержку, но затем собрал в министерстве музейщиков определенного круга – и меня туда не позвал. Как не позвал и тех, кто меня поддерживал. Я пришла сама. И мне стали ясны и все интриги, и вся трусость, и отсутствие глобального мышления. Все наперебой твердили про передел собственности. Но позвольте, какой передел, если ГМИИ свою часть той коллекции тоже бы отдал в восстановленный музей?

Это была нечестная кампания, плюс пресса молчала как вкопанная – ни звука, ни слова. Я готова была устроить пресс-конференцию – приходите, я вам все расскажу. Только Алексей Венедиктов дал мне возможность высказаться на «Эхе Москвы», я там все доказала, я приводила цитаты из документов, но никакой реакции. Ни-че-го. Но если бы пресса подняла эту тему, то журналисты могли бы спросить мнение тех, кто меня поддерживает, и стало бы понятно, что таких людей очень много.

– Значит, уйти – это было эмоциональное решение?

– Нет. У меня была другая причина, личного характера. Об этом я сказала в министерстве еще до всего этого «дела». А потом... потом эта ситуация вызвала во мне естественное отвращение. И я просто сказала, что хочу уйти. А должность президента – почему нет, я буду работать, я бы не хотела совсем покидать свой музей.

Век репродукций

– Ирина Александровна, вы человек исторического видения. В какую эпоху мы живем?

– В эпоху большого кризиса художественной системы. В первые десятилетия ХХ века закончился огромный исторический период – тот, который начинался Ренессансом. Больше того, с XVIII века начался глобальный процесс, который был назван «Гибелью богов», потому что фактор мифологический и религиозный перестал быть главным содержанием пластических искусств, перестал оказывать на них влияние.

Можно писать «Явление Христа народу» и сегодня, но искусство этого направления разрушено. Разрушен принцип эстетики и принцип идеала. Скажем, в романах Достоевского с обнаружением несовершенства человеческого всегда обозначена предполагаемая высота. То лучшее, к чему надо стремиться, даже если это недостижимо. Как бы ни была растоптана Сонечка, дух ее остается светлым. И что сейчас? Уничтожено понимание необходимости выстраивать мир вокруг идеала.

Такое положение вещей продлится очень долго, на мой взгляд. Весь XXI век или дольше. Впрочем, я не призываю никого разделять со мной эту отчаянную мысль, тем более что бывали такие моменты, когда все подходило, казалось бы, к финальной точке, но потом вдруг появлялись Джотто, Караваджо, Гойя, и вдруг все поворачивало в другую сторону. Что-то новое обязательно появится, но не скоро и совсем в другой форме – мы не знаем, в какой.

– Понятно, что ныне живущие едва ли дождутся нового Возрождения, но у нас есть актуальное искусство. Что вы о нем думаете?

– Вы знаете, и того, что дал прежний Ренессанс, человечеству хватит навсегда. Другое дело, что мы живем в век репродукций – уже непрямого, так сказать, контакта с художественным произведением. Появилось поколение, которое пользуется только копиями разных видов. Это важно с точки зрения получения информации, но одновременно должен, казалось бы, увеличиваться интерес к тому, чтобы увидеть само подлинное произведение. Потому что есть огромная разница между тем и другим. Но этого не происходит.

Знаю многих людей, кто судит о выставках по телепередачам, они говорят: ну мы же все видели, чего нам туда идти. Вот это прискорбно. Люди отвыкли от прямого общения с искусством, а всякая репродукция ущербна изначально. Поскольку для глубокого погружения и понимания искусства важно абсолютно всё: манера и техника письма, цвет и насыщение полотна, которые никакой копией не передаются адекватно, размер подлинника и материал – мрамор, например, или бронза.

Я уже не говорю о том, как важна атмосфера, особенно если это фреска или скульптура, которая стоит на площади в городе и рассчитана на небо, на погодные изменения. Важен даже постамент, высота которого, как правило, точно выверена. Происходит механизация процессов восприятия искусства, но все эти гаджеты, мультимедийные выставки, как и альбомы с репродукциями – суть одно, вспомогательный материал.

– И все же каждый день художники и скульпторы создают что-то новое.

– Создают. И я вижу очень много примеров так называемого актуального искусства, которые людей, не обязанных разбираться в этих новациях, приводят в недоумение. Большое количество сегодняшних произведений на самом деле искусством не являются. Это какое-то другое измерение – тоже, если хотите, творческое, в том смысле, что придуманное, но это явление не художественное. Да, разумеется, я могу, как все люди, ошибаться, но я доверяю своему восприятию, которое прошло все-таки очень длинный путь. И моя задача – отделить искусство от не искусства.

И все же я обращаю внимание, что возрождаются так называемые реалистические направления. Это не реализм Веласкеса и Вермеера, это другое, но это будет связано с обращением к реальному миру.

Ирина Антонова и Марк Шагал познакомились в Париже, а в 1973-м Шагал прилетел в Москву / ГМИИ им. Пушкина

– Арт-сообщество может как-то повлиять на восприятие искусства, что-то изменить?

– Можно на каких-то уровнях это обсуждать, но изменить это нельзя. Как нельзя остановить технический прогресс. Но это все не так безнадежно, как кажется. Путь следования человека по направлению к эстетически и этически идеальному заложен в человеческой природе. Важно саму эту природу не искорежить.

Надо смотреть на великие картины, надо читать великие произведения – они бездонны. Поэтому я придаю такое значение показу отдельных произведений очень высокого искусства. Вот привезли, к примеру, портрет Ипполито Риминальди Тициана – это по существу образ Гамлета, – вот приходи и смотри на него. Что-то поймешь не целиком сначала. Приди еще разочек посмотри. Важно сохранять полноценный тонус своей внутренней эмоциональной жизни.

Есть вещи, которые меня потрясли

– Вы говорите о воздействии подлинников. Есть ли такое произведение искусства, при виде которого вы не можете сдержать слез?

– Сила эмоционального переживания зависит и от самого произведения, и все-таки от состояния, в котором вы находитесь. Я не представляю себе человека, который может плакать перед Моной Лизой, например. Она этого не позволяет. Ее испытующий взгляд заставляет вас выпрямиться, но никак не заплакать. Но есть вещи, которые меня в свое время потрясли безусловно, вызвав непроизвольные слезы.

Это было давно, в 1963 году, в Нью-Йорке. В те времена поездка в Америку была фантастикой, а я была приглашена американской ассоциацией музеев на целый месяц. И вот я пришла в галерею Фрика, о которой я ничего не знала, и там среди небольшого, но полного чудес собрания я вдруг увидела картину Вермеера «Офицер и смеющаяся девушка». И когда я перед нею встала, у меня просто сами собой полились слезы. При абсолютной простоте сцены в ней так много происходит. И этот поток света, и предрешенность ситуации, и то, что в этом нет ни осуждения, ни морализаторства. Но есть понимание того, что красота жизни возможна везде, даже здесь, в «дурном доме»... Это был такой удар по сердцу. В этой картине огромные пласты жизни, она уводит вас уже в другое измерение – вы это чувствуете.

А в Венеции есть «Мадонна» Джорджоне – она тоже вызывает мое сильнейшее волнение, хотя это совсем другой образ женщины. Из современного меня очень взволновала «Герника» Пикассо, она вызывает какую-то мобилизацию внутреннюю, напряжение, даже гнев, но не слезы.

Ну в музыке слезы – это, конечно, чаще. Они неизменны в каких-то местах Шестой симфонии Чайковского или Адажиетто Малера, когда в вас все начинает трепетать. Я вам должна сказать, что такое сердечное стеснение у меня, например, вызывает и современная мелодия – My Way. Кто ее пел первым, а? Этот, американский, знаменитый? А, Фрэнк Синатра! «Мой путь». Вот я бы хотела, чтобы, когда умру, сыграли эту мелодию.

– Ох, Ирина Александровна!

– Я серьезно говорю! Потому что она удивительная по определенному сгустку образа и самой мелодии – она необыкновенная.

– Что из происходящего в культуре России сейчас самое интересное?

– Я критически отношусь ко многому, но в театре, должна сказать, да, я вижу достижения. Мне есть с чем сравнивать – я, будучи студенткой, чуть не каждый вечер бывала в театрах. Я помню легендарного Качалова в спектакле «У врат царства» во МХАТе. Я помню прекрасных Марию Бабанову, Александра Остужева, Василия Топоркова... И это совершенно иное измерение и, если хотите, масштаб театра. Да-да, я, поверьте, делаю скидку на то, «что раньше деревья были выше и трава зеленее».

Так вот, сегодня мне нравятся многие постановки у Евгения Миронова – в Театре Наций. В частности, великолепный шукшинский спектакль и его последний «Гамлет», где Миронов сам ведет все роли, мне показался очень значительным. Вы видели, какого «Евгения Онегина» сделал Римас Туминас? Это замечательный спектакль. Кстати, я, придя домой, тут же перечитала роман. Все, что показал Туминас, все это у Пушкина есть.

И вместе с тем я считаю неправильным путь, которым идет талантливый Константин Богомолов. Его «Карамазовы» противоречат Достоевскому. У Достоевского есть боль. А в этом спектакле боли вообще нет. Зато пошлости сколько угодно. Зачем и кому сейчас нужен этот шок, если его можно найти в любой подворотне? Это дурной спектакль, и я не принимаю его.

И все же театр сейчас, пожалуй, наиболее интересен. Хотя время гигантов прошло и для него.

Вехи биографии:

1961 – назначена директором музея

1981 – вместе с Рихтером основала фестиваль «Декабрьские вечера»

2013 – оставила должность директора и заняла пост президента ГМИИ

Фазиль Искандер

«...СОВЕСТЬ - РАЗУМ ДУШИ»

Вы знаете, я, может быть, не столь конкретно буду говорить. Так уж я набросал свою мысль. Но мне кажется, это имеет отношение ко всему, что мы говорим и делаем.

Мы живем в век кризиса мировой совести. Именно этим объясняется мировое неблагополучие. Цивилизация безмерно увеличивает расстояние между истинным убийцей и убиенным. Это не только укрывает убийцу, но и само убийство, а вернее, массовые убийства превращает в абстрак­цию для виновных в них. Предположим, правитель солгал, и миллионы окурков летят мимо урны. Это в самом лучшем случае. На самом деле на ложь государства народ отвечает тысячекратной ложью снижения добро­совестности выполнения своих обязанностей. От этого у государства дела идут хуже, и оно, стараясь скрыть это, лжет еще раз. Народ еще раз отве­чает на эту ложь еще большим снижением добросовестности в своей жиз­ни. И так до бесконечности, до анархии и бунта.

Ничто так не воспитывает нацию, как правдивое совестливое отноше­ние государства к своему народу. Тут народ практически рассуждает так: если уж высшие представители власти обманывают, то нам и сам Бог ве­лел обманывать. Сиюминутная выгода лжи оборачивается для государ­ства долгим крахом авторитета. Лгать позорно всем, но невыгоднее всего государству. А правители этого не замечают, потому что лгущий прави­тель никогда не видит язвительной улыбки своих помощников, а других людей он вообще не видит. Совесть - религиозное беспокойство человека, независимо от того, считает он себя верующим или нет.

Совесть бесконечно заставляет нас искать вину в самом себе. Однажды, гуляя по Москве, я так увлекся, глубоко задумавшись о судьбе России, что заблудился посреди города. И я подумал: не потому ли Россия «заблудилась», что слишком много думала о судьбе всей планеты. Первая заповедь идущему - не заблудись сам. Че­ловек, совершивший подлый поступок и не покаявшийся от всей души, непременно совершает другие подлые поступки, потому что одинокий подлый поступок все-таки воспринимается им как слишком беспокоя­щее исключение.

Чтобы полностью успокоиться, такой человек соверша­ет, пока это возможно, многие подлые поступки. Тогда они в его глазах выстраиваются в естественный закон жизни. Чтобы почувствовать, что дело в естественном законе жизни, он и дол­жен повторять их. И таким образом, и сами подлые поступки, перемиги­ваясь между собой, оправдывают себя. Так человек уестествляется в под­лости. Никто так не тоскует по теории, как зло. Дай человеку систему взглядов, и он убьет свою мать. На это обратил внимание еще Достоевс­кий. Непойманный убийца совершает новое убийство, как правило, не из патологической склонности к убийствам, сколько для того, чтобы ос­вободиться от тяготящего его чувства чудовищной исключительности са­мого первого убийства. Новые убийства выстраиваются в новую систему взглядов, в теорию самооправдания.

Если только подумать, какие грандиозные средства так называемые «передовые» страны тратят на вооружение, тогда как в мире миллионы людей голодают, становится ясно, что мы зашли в страшный нравствен­ный тупик. Государства не доверяют друг другу, не верят, что можно по совести договориться друг с другом. Национальный эгоизм, подозритель­ность повсюду побеждают. А между тем подозрительность - великий грех, признак болезни нашей совести.

Вспомним Христа и Иуду. Не может быть, чтобы Христос при его бо­жественной проницательности заранее не мог понять, что делается в душе Иуды задолго до предательства. Но Христос отбрасывал всякое подозре­ние, до конца надеясь, что совесть Иуды победит и он не пойдет на преда­тельство.

Вот в чем тайна медлительности Христа. Но когда в душе Иуды до кон­ца созрел план предательства, Христос сказал: «Ты предашь».

Однако величайшая подозрительность до сих пор царит в политике. Не успели люди выйти в космос, как там появились государства со своими спутниками-шпионами, тут как тут. Недаром Гейне сказал: «Заткни со­баке пасть, она будет лаять задницей».

Все понимают, что нет любви к человечеству без любви к своему наро­ду, но далеко не все понимают, что нет любви к своему народу без любви к человечеству. Каждый народ, даже самый малый, вплетает в «ковер чело­вечества» свой неповторимый «узор». Надо помнить, только при сохра­нении всех «узоров» всех народов можно сказать, что Бог примет «ковер человечества». Если ты разрушаешь на общем «ковре человечества» «узор» другого народа, ты тем самым делаешь не приемлемым для Бога «узор» твоего собственного народа. Бог не примет «ковер», хотя бы с одним ис­порченным «узором». И, может быть, кто его знает, по этой причине Он до сих пор бракует работу человечества, не принимает «ковер» с испор­ченными «узорами».

Я уже писал, что человек владеет двумя видами ума: технологический ум и этический ум. Эти два вида ума в человеке крайне редко развиваются параллельно. Технологический ум наглядно выгоден государству - но­вое оружие, государство на развитие его не жалеет фантастических средств. Этический ум еще более выгоден человечеству в целом, но он не так на­гляден для человека, а государственный эгоизм видит в нем опасность, потому что живет своими сиюминутными интересами и понимает, что этический ум, получив силу и распространение, будет ограничивать его интересы. И так в веках.

Вот причина столь глобальной победы технологического ума, а пропа­ганда всех государств победу технологического ума коварно выдает за победу ума вообще, умалчивая о том, что этический ум человечества ниг­де никем не поддерживается, во всяком случае, в должной мере.

Не надо обладать гениальным слухом Моцарта, чтобы наслаждаться его музыкой, наслаждаясь, гармонизировать себя. Не надо обладать гениаль­ной совестью Льва Толстого, чтобы наслаждаться его психологическим анализом и, наслаждаясь, гармонизировать себя.

Настоящее искусство - это совесть, выраженная в пластической форме. Лучшие представители всех народов должны сделать все возможное, чтобы культ силы, богатства и оголенного от совести ума заменить куль­том совести. Но тут свои трудности. Сила, ум, богатство кричат о себе на всех перекрестках, а совесть именно потому, что она совесть, о себе мол­чит.

Надо нам, людям пера, всякое высокое проявление совести замечать со стороны и делать всеобщим достоянием людей. Непосредственно сло­вом утверждает совесть религия и художественная литература.

В вопросах совести религия любой страны должна стоять впереди го­сударства и над государством. Это ее святая обязанность. Когда это так, люди всей душой это чувствуют и, прижимаясь к церкви, согреваются сами и укрепляют ее авторитет. Но там, где люди церкви чаще, чем на небо, а иногда даже как на небо, смотрят на начальство, авторитет церкви улету­чивается. Между церковью и Богом никакого начальства не должно быть.

Утверждает совесть и художественная литература. Мы не можем ска­зать, какое количество людей очистила она, но можно утверждать с уве­ренностью, что без нее зла было бы гораздо больше.

Жизнь - это «домашнее задание», данное Богом человеку. Ни странно ли, что многие люди ждут, чтобы это «домашнее задание» за них выпол­нил Бог. Если, не дай Бог, жизнь на земле кончится катастрофой, не ус­лышим ли мы потусторонний голос: а где были усилия вашей личной со­вести?

Иногда зло ходит на цыпочках, как вор в ночном доме, чтобы не разбу­дить нашу дремлющую совесть. Эта деликатность зла страшнее всего.

Но если все так трагично, то, что есть юмор? Утешение смертников или все-таки намек на то, что дело добра победит? Юмор - лучший способ выманивания человека из греха уныния. Хорошо бы нам приветствовать друг друга: бодрой вам совести, друзья!

На вопрос, что выше: разум или совесть? - я отвечу так: «Человек ра­зумный, но бессовестный, действует неразумно, человек совестливый, но неразумный, нащупывает разумную дорогу». Сами решайте, что выше? Совесть - разум души.

Среди множество проблем современности особенно актуальной остается проблема совести . Следует отметить, что данный вопрос существует давно, однако актуален он и в наши дни. И меня, жителя современного общества, эта проблема не может не волновать. И вопросов по этой теме очень много. Что человеческая совесть? Откуда она берется и какова ее природа? Чем совестливый человек отличается от бессовестного? И это только самые основные вопросы.

Данная проблема в тексте комментируется следующими высказываниями:» Мы живем в век кризиса мировой совести. Некоторые мыслители, а чаще — политические злодеи, пытались доказать, что совесть — архаический предрассудок или имеет классовый или расовый характер».

Позиция автора данного текста позитивная. Он считает, что совесть — высшее свойство человеческой души. Она дарована нам свыше. Она имеет неземное происхождение. Совестливый человек отличается необыкновенной быстротой осознания собственной несправедливости и, наоборот, медленно познает проявление бессовестности другим. Автора, тревожит что человечество находится в кризисе мировой совести. И он считает, что именно этим объясняется мировое неблагополучие и мировой недостаток. Авторская позиция, по моему мнению, связана с несправедливостью. Почему совестливых людей остается так мало?

Мне близка тревога автора, так как сам знаю много людей, у которых вообще нет совести. С его мнением трудно не согласиться. Совесть на самом деле — высшее свойство человеческой души. Совершенно очевиден, на мой взгляд, тот факт, что совесть дарована нам свыше.

Доказательства высказанной мысли можно найти как в художественной литературе, так и в жизни. Подтвердить обоснованность своего мнения я могу, опираясь на роман великого русского писателя Федора Михайловича Достоевского «Преступление и наказание». В этом произведении идет речь о совести Раскольникова. Он думает, как совершить преступление и в то же время не может понять нравственной тяжести своего коварного действия. Из жизни можно приводить много примеров. Мой небогатый жизненный опыт свидетельствует, что бессовестным людям труднее общаться в обществе, чем совестливым. Но есть люди, которые понимают, что делают бессовестные поступки и потом об этом жалеют. С такими людьми еще можно найти общий язык. Так же есть вообще непонимающие люди. Они даже не осознают, к чему их поступки и действия могут привести.

В итоге хочется сказать, что проблема текста очень активно участвует в жизни. Автор показал нам, что значит слово «совесть» и раскрыл его смысл. Вывод приходит сам. Совесть — очень важная черта характера человека.

We live in the era of the three crises.
In recent years, the world has seen a lot of political upheavals and revolutions , the global economy is going through another financial crisis , people go to demonstrations and rallies , politicians are tested on the public"s trust in government. What are the most important changes are taking place before our very eyes ? This and more Vladimir Solovyov and Anna Shafran discussed with the students & Vesti FM & Playing & Morning with Vladimir Solovyov . Full Contact & quot ;. Soloviev: It seems that not all realize that we live in a very interesting time. This time - a combination of the three most difficult factors. Well, firstly, we are witnessing a tectonic shift , which is probably the most accurate of the economic theories described by the theory of long cycles of Kondratieff and Chayanova , and we must speak about the changes related and linked to the change in the basis of materialogicheskoy new economy , and type of economy. That is, we are talking not about the mechanisms of the superstructure , not about serving the financial and other - they are not. We"re talking about the tectonics of the economy. That is just about reproduction . Here a huge crisis , and it is clear that we are moving to a new type of reproduction. It "s the first one. Second deepest crisis - a crisis of world political systems, the relationship between people and the ruling class. It is no coincidence now there was talk in the world of crowdsourcing , of the speeches the crowd , the opinion of the crowd. This is largely comparable to the crisis , which was again on a long political cycle immediately before and after the First World War , which ended de facto the First World War , when the aristocratic model of governance of Europe could not stand up to scrutiny , and even then is in direct personal relationship with each other ruling house came into armed conflict , which ended with the destruction of the principle itself , when people trust aristocrats run their own lives . It became clear that it is weak and does not work . After this began to bloom a variety of forms of democracy and popular representation. Here it is clear that this is a tough party submission, largely inherited from even chivalry and religious orders , also disappearing. Therefore, those revolutions that now swept the peace or a peace throughout the world, indicate the change in the idea of people who and how to represent their interests . Against this background , a third , well, it seems to me , is a revolution of knowledge and consciousness . As once the revolution has been associated with the advent of printing, when the book of the sacred has become simply a source , and can be printed quickly. There was the printed word , the attitude to the sacred text. Now there is already a new stage here this virtual information , speed information exchange , opportunities for information sharing , which raises the question , and in fact the deputy opinion polls the voter does not cost anything to find out what he thinks . And the voters to express their attitude to his deputy also worthless. And the deputy should decide for themselves , to whom it belongs . That is, it is part of the party apparatus , part of this mechanism , podchernyaetsya your supervisor party or its immediate constituents. Well, where there is a majority system , and possible contacts with him and chat - quite another. And if MP thinks about something , he can immediately exit to empathy and mode of conversation. Compacted decision speed ... And in this big problem of obtaining and processing information. That is becoming a valuable & Ping Pong & quot ;, not deep drilling. And often win short forms , which are not always correct. Often, the true knowledge became supplanted & wikipedia & quot ;, which can be any number of inaccuracies. That is, there is such a superficial level .

ФАЗИЛЬ ИСКАНДЕР
СОВЕСТЬ
Мы живём в век кризиса мировой совести. Именно этим объясняется мировое неблагополучие. Цивилизация безмерно увеличивает расстояние между истинным убийцей и убиенным. Это не только укрывает убийцу, но и само убийство, а вернее массовые убийства превращает в абстракцию для виновных в убийствах.
Но откуда взялась человеческая совесть? Если исходить из эволюционного предположения, что в борьбе за существование более совестливые побеждают менее совестливых, подобно тому как более сильные животные побеждают менее сильных и, овладев самкой, дают в конечной итоге более сильное потомство, то мы, сохраняя ясность мысли, упираемся в тупик.
Практика нашей сегодняшней жизни и жизни в обозримой истории человечества показывает, что, как правило, именно бессовестные побеждают совестливых. Бессовестность обычно нападает коварно и неожиданно, а совесть не готова к неожиданному нападению, потому что её внимание, как правило, сосредоточено на самой себе, то есть на носителе собственной совести. Наша совесть прежде всего сторожит нас самих.
Но, несмотря на все победы бессовестности, совесть продолжает все-таки жить в сердцах всех народов как высшее свойство человеческой души. Если бы совесть имела земное происхождение, она давно бы вымерла, как динозавры.
Некоторые мыслители, а чаще — политические злодеи, пытались доказать, что совесть — архаический предрассудок или имеет классовый или расовый характера. Народы, принявшие подобные учения, как правило, освобождались от тормозов совести, приобретали динамическую силу и сравнительно легко завоёвывали другие народы. Однако в конце концов они неизменно разваливались и побеждались. Думаю, что совесть порабощённых народов к этому времени успевала повернуться к этому миру и возмутиться. Человек с возмущённой совестью делается в конечном итоге сильнее освобождённого от совести при прочих равных условиях. Он понимает, пусть даже подсознательно, что он защищает порядок вещей, выше которого нет ничего на земле.
Совестливый человек вообще отличается необыкновенной быстротой осознания собственной несправедливости и, наоборот, замедленно осознаёт проявление бессовестности другим, потому что она исходит из собственной психологии и пытается найти скрытые пружины в бессовестном поступке, которые как бы объяснят кажущуюся бессовестность. Совестливый человек, как правило, замедлен подобно Гамлету.
Практически все современные развитые государства более или менее стабильно существуют, потому что они себя считают совестливыми и бессовестность проявляют с достаточно большими паузами и под мощным прикрытием пропаганды. Сами для себя они эту бессовестность оправдывают стечением исключительных обстоятельств.
Зависит ли совесть человека от степени его цивилизованности? Я думаю — не зависит. Я встречал в абхазских деревнях старушек, имеющих самые дикие представления о реальном состоянии мира и при этом живших по законам самой утончённой совести. И встречал людей высокообразованных и при этом проявляющих самую дикую бессовестность.
Совесть, как музыкальный слух, даётся от рождения. Культура, я думаю, прочищает этот слух, делает человека, можно сказать, этически грамотней, но природную силу слуха не увеличивает.
Можно ли представить мир в далёком будущем юридически настолько изощрённым, что совести нечего будет делать, ибо всякий бессовестный поступок будет караться законом? Нет, мир никогда не будет столь юридически изощрённым, чтобы уследить за каждым бессовестным поступком. Всегда будут тысячи случаен, когда человек правильно может решить вопрос только сам, прислушиваясь к голосу совести или не решать его, заглушая этот голос. Совесть будет нужна всегда.
Можно ли воспитать совесть? Практически — можно. Строго теоретически — сомнительно. Кроме редчайших уродов, совесть, хоть и слабо выраженная, есть у каждого человека. Если человек со слабо выраженной совестью, предположим, попадает в коллектив, которым дорожит по своим профессиональным склонностям, и видит, что в этом коллективе господствуют совестливые отношения, он заставляет себя придерживаться уровня этих отношений. В данном случае можно сказать, что он боится не столько бессовестного поступка, сколько оглашения его. Это уже воспитание, то есть осознание границ нравственности, пусть даже механическое. Его правильное поведение становится привычкой, правда, скорее всего до первого большого соблазна.
Совесть и государство. Предположим, правитель солгал, и миллионы окурков летят мимо урны. Это в лучшем случае. На самом деле на ложь государстве народ отвечает тысячекратной ложью снижения добросовестности в выполнении своих обязанностей. От этого у государства дела идут хуже и оно, стараясь скрыть это, лжёт еще раз. Народ ещё раз отвечает на эту ложь ещё большим снижением добросовестности в своей работе. И так до бесконечности, до анархии и бунта.
Ничто так не воспитывает нацию, как правдивое, совестливое отношение власти со своим народом. Тут народ рассуждает так: если уж высшие представители власти обманывают, то нам и сам Бог велит обманывать.
Сиюминутная выгода лжи оборачивается для государства долгим крахом авторитета. Лгать позорно всем, но невыгодней всего государству. Однако правители этого не замечают, потому что лгущий правитель никогда не видит язвительную улыбку своих помощников, а других людей он вообще не видит. Наш самый маленький бессовестный поступок (иногда по недомыслию), когда мы его осознаём, принимает в нашей душе какой-то космический оттенок. Это намёк на то, что совесть пришла оттуда.
Если мы по тому же недомыслию подвели своего друга, наша болящая совесть подсказывает нам, что мы, кроме друга, подвели ещё кого-то, кому в незапамятные времена давали клятву верности другу. Но мы такой клятвы никому не давали. А все-таки давали, иначе откуда эта боль, не соответствующая маленькой степени нашей неверности? Повторяю, я беру мягчайший вариант — недомыслие. Но и недомыслие, лень мысли — наша духовная бессовестность. Не думать — грех.
Если мы, обдумывая какую-то сложную мысль, пришли к определённому выводу, а потом ещё тщательнее передумывая её, вдруг поняли, что наш вывод бессовестен, почему мы испытываем стыд? Ведь мы эту мысль не записали и не собирались ею с кем-нибудь делиться? 3начит, есть кто-то, кто узнал об этой нашей мысли, как только она появилась в нашей голове. И этот кто-то есть Бог.
Совесть есть единственное реальное доказательство существования Бога.
Совесть — религиозное беспокойство человека, независимо от того, считает он себя верующим или нет.
Совесть бесконечно заставляет нас искать вину в самом себе. Однажды, гуляя по Москве, я так увлёкся, задумавшись о судьбе России, что заблудился посреди города. И я подумал: не потому ли Россия заблудилась, что слишком много думала о судьбе всей планеты?
Первая заповедь идущему: не заблудись сам.
Человек, совершивший подлый, бессовестный поступок и не покаявшийся от всей души, непременно совершает другие подлые поступки, потому что одинокий подлый поступок воспринимается им как слишком беспокоящее исключение. Чтобы полностью успокоиться, такой человек совершает, пока это возможно, многие подлые поступки, и тогда они в его глазах выстраиваются в естественный закон жизни. И чтобы почувствовать, что дело в естественном законе жизни, он и должен повторять их. И таким образом и сами подлые поступки, как бы перемигиваясь, оправдывают себя.
Так человек уестествляется в подлости. Ничего так не тоскует по теории, как зло. Дай человеку систему взглядов, и он убьёт свою мать. На это обратил внимание ещё Достоевский. Непойманный убийца совершает новые убийства не из патологической склонности к убийствам, но для того, чтобы освободиться от тяготящего его чувства чудовищной исключительности самого первого убийства. Новые убийства выстраивают все убийства в новую систему взглядов, в теорию самооправдания.
Может возникнуть вопрос: если Бог наделил человека совестью, почему мы знаем, что у одних людей большая совесть, а у других еле теплится? Что, у Бога есть свои любимцы? Думаю, тут дело обстоит так. Бог всякого человека одарил одинаковой силой совести, но не всякая человеческая душа со всей полнотой может вместить её. Люди от рождения неодинаковы.
Человечество для своего относительного совершенства должно пройти долгий путь, и успешность этого пути во многом зависит от нас. Думать, что Бог неравномерно распределил совесть, всё равно что, видя здорового и хилого ребёнка из одной семьи, решить, что мать их неодинаково кормит.
Думать, что все люди со всей полнотой сразу могли бы усвоить Божественный дар совести, значило бы считать, что человечеству не предстоит никакой путь, и оно может тут же раскинуть райский лагерь. Предстоит огромный путь, где совестливые учат слабосильных совестью, более того, сами закаляют свою совесть, обогащают её, изощряют её в. общении со слабосильными совестью. Так врач развивает свое врачебное искусство в общении с больными. Без общения с больными само его врачебное искусство захиреет. Вспомним слова Христа: я пришёл лечить больных, а не здоровых.
Упорный атеист может сказать: "Что вы все говорите: совесть, совесть. Совесть — обострённое чувство справедливости и больше ничего".
На самом деле похоже, да не то. Человек может несправедливо поступить по ошибке. И тут у нас совесть не взрывается. Мы просто указываем ему на ошибку. Но когда мы чувствуем, что ошибка вызвана сознательным эгоизмом, у нас взрывается совесть. Более того, совесть у нас может взорваться и когда человек говорит правду. Но правда эта в данном случае так неуместна, так не ко времени, что она хуже всякой клеветы. И совесть взрывается.
Подозрительность — великий грех, признак болезни нашей совести. Вспомним Христа и Иуду. Не может быть, чтобы Христос при его божественной проницательности не мог понять, что делается в душе Иуды задолго до предательства. Но Христос отбрасывал всякое подозрение, до конца надеясь, что совесть Иуды победит, и он не пойдёт на предательство. Вот в чём тайна медлительности Христа.
Стремление иметь чистую совесть — нормальная духовная брезгливость нормального человека. Это стремление не расслабляет человека, потому что достижение её требует больших волевых усилий по преодолению низменных страстей. А цивилизация, беспрерывно громоздя удобства быта, ослабляет волю человека, даже притупляет вкус к самой жизни. Стакан ключевой воды, выпитый пахарем, на минуту оторвавшимся от плуга, гораздо вкусней той же воды, которую мы достали из холодильника.
Я этим примером не выступаю против холодильников, а предостерегаю от опасности стремления к бесконечным удобствам. Эти стремления загромождают жизнь человека и отвлекают его от решения более важных нравственных задач.
Если только подумать, какие грандиозные средства так называемые передовые страны тратят на вооружение, тогда как в мире миллионы людей голодают, становится ясно, что у нас с совестью не всё в порядке. Государства не верят друг другу, что можно по совести договориться между собой. Национальный эгоизм повсюду побеждает.
Не успели люди выйти в космос, как там появились государства со своими спутниками-шпионами. Тут как тут! Недаром Гейне сказал: заткни собаке пасть, она будет лаять задницей.
Все понимают, что нет любви к человечеству без любви к своему народу. Но не все понимают, что нет любви и жалости к своему народу без любви и жалости к другим народам.
Каждый народ, даже самый малый, вплетает в ковёр человечества свой неповторимый узор. И только при сохранении всех узоров всех народов можно сказать, что Бог примет ковёр человечества. И если ты разрушаешь на общем ковре человечества узор другого народа, ты тем самым делаешь неприемлемым для Бога узор твоего собственного народа. Бог не примет ковёр человечества хотя бы с одним испорченным узором. Не по этой ли причине он до сих пор бракует нашу работу.
Я уже говорил, что человек владеет двумя видами ума: технологический ум и этический ум. Эти два вида ума в человеке крайне редко развиваются параллельно.
Технологический ум наглядно выгоден государству: в конечном итоге — новое оружие. Государство на развитие его не жалеет фантастических средств.
Этический ум ещё более выгоден человечеству в целом, но он не так нагляден для него. А эгоистические государства видят в нем опасность, потому что живут своими сиюминутными интересами и понимают, что этический ум, получив силу и распространение, будет ограничивать его эгоистические интересы.
И так в веках. Вот причина столь глобальной победы технологического ума. А пропаганда всех государств, победы технологического ума коварно выдаёт за победу ума вообще, умалчивая о том, что этический ум человечества нигде, никем не поддерживается. Во всяком случае, в должной мере.
…Не надо обладать гениальным слухом Моцарта, чтобы наслаждаться его музыкой и, наслаждаясь, гармонизировать себя.
Не надо обладать гениальной совестью Льва Толстого, чтобы наслаждаться его психологическим анализом и, наслаждаясь, гармонизировать ceбя.
Самая великая наука имеет дело с периферией человеческой души. Великое искусство имеет дело с центром человеческой души, с его совестью.
В этом смысле "Анна Каренина" Льва Толстого даёт человеку больше нужной ему информации, чем все науки вместе взятые.
Вот достижение технологического ума. Я могу, сидя в Москве, поговорить с американцем по телефону. Но мне нечего ему сказать, и ему нечего мне сказать. И так во всём. Средства информации далеко опередили содержание информации и даже безразличны к нему. Обилие средств информации и отсутствие серьёзной информации привели человечество к развратной болтливости и лёгкости вранья. Миром правит технологическая наглость.
Настоящее искусство — это совесть, выраженная в пластической форме. Лучшие представители всех народов должны сделать всё возможное, чтобы культ силы, богатства и оголённого от совести ума заменить культом совести, как это и было задумано Создателем. Но тут свои трудности. Сила, ум, богатство кричат о себе на всех перекрёстках. А совесть, именно потому что она совесть, о ceбe молчит. Надо нам всякое высокое проявление совести замечать со стороны и делать всеобщим достоянием.
Непосредственно словом утверждает совесть религия и художественная литература.
Религия любой страны должна стоять впереди государства и над государством. Это её святая обязанность. Когда это так, люди всей душой это чувствуют и, прижимаясь к церкви, согревается сами и укрепляют её авторитет. Но там, где церковные деятели чаще, чем на небо, а иногда даже как на небо, смотрят на начальство, авторитет церкви улетучивается. Между церковью и Богом никакого начальства не должно быть.
Утверждает совесть, как я сказал, и художественная литература. Мы не можем сказать, какое количество людей очистила она, но можно сказать с уверенностью, что без неё зла было бы гораздо больше.
Тем не менее в мире (ещё или уже?) слишком много агрессивных людей. Нетрудно заметить, что агрессивные люди гораздо активнее добрых. Совесть, как правило, не поспевает за слишком динамичными людьми. Динамичность Ленина привела его к марксизму, а не динамичность марксизма сделала его таковым.
Жизнь — домашнее задание Бога, данное человеку. Не странно ли, что многие люди ждут, что это задание за них выполнит Бог. Но если вдруг жизнь на Земле кончится катастрофой, не услышим ли мы потусторонний голос: "А где были усилия вашей личной совести?"
Иногда зло ходит на цыпочках, как вор в ночном доме, чтобы не разбудить нашу дремлющую совесть. Деликатность зла.
Но если все так трагично, то что есть юмор? Утешение смертников или намёк на то, что дело добра все-таки победит? Юмор — лучший способ выманивания человека из греха уныния. Хорошо бы нам так приветствовать друг друга: "Бодрой вам совести, друзья!"
На вопрос, что выше — разум или совесть, я отвечу так. Человек разумный, но бессовестный, действует неразумно. Человек совестливый, но неразумный, нащупывает разумную дорогу. Сами решайте, что выше. Совесть — разум души.

В кн.: Булат Окуджава: его круг, его век. Материалы Второй международной научной конференции. 30 ноября -- 2 декабря 2001 г. Переделкино. -- М.: Соль, 2004.